Одноклассники.mk.ua
Крейсер Аврора для покойника
У меня мульти-виза. Шенгенская. Я живу в поезде Киев-Берлин. Шучу, конечно. Месяц в Германии-Голландии, месяц дома - в Украине. Играю я. Нет, что вы, не в казино. На аккордеоне. Свадьбы, дни рождения. Играю и пою. Ребята, которые там живут, находят мне работу, а квартиру я снимаю. Кстати, дешевле там жить чем в Киеве. Раза в два.
Раньше я играл на улицах площадях. Но уже несколько лет иностранцам этого делать нельзя. Так что, меня можно услышать только в кафешках. Хозяин от себя немного платит и посетители "чай" оставляют. Принято так там. Никто не заставляет, но они, проходя мимо музыканта, обязательно 2-3 евро в футляр кладут.
Я играю русское, украинское. Что знаю, то и пою. Для них это чужой фольклор. Слов не понимают, но музыка то она интернациональна. Как и душа. Так что, понимают, они меня прекрасно. Выпьют, подпевают, кружками машут, угощают. А я не пью. Не то чтобы не могу, просто не пью давно. Есть у меня свои трюки как не обидеть того, кто наливает. Он же не только пивом-шнапсом угостит, он и денег даст, и, может быть, на день рождения позовет поиграть или на свадьбу. А это сотня евро минимум. Так что, обижать дающего деньги - большой грех для музыканта.
В тот вечер я играл с Олегом. Он на сопилке дул и объявлял номера. Он и по английски может, и по немецки. А я совсем ничего не понимаю, хоть уже десять лет из Европы не вылезаю. В дальнем углу сидел смешной такой (а все они смешные) голландец лет пятидесяти. В джинсах-дудочках, шейный платок. Слушал, потом подошёл и говорит (это Олег мне перевёл): "У меня вчера умер отец. Он в тюрьме сидел в России. Вы русские (ну для него мы все русские). И эти песни я помню. А ещё отец показывал как русские пьют водку". Заказал он водки три рюмки. "Давайте выпьем по-русски, без закуски".
Олег на этот случай человек тренированный, он выпивает и за меня и за себя. Мы рюмки меняем незаметно, чтобы клиент не видел.
Выпили по первой, немец говорит "А теперь пьем, занюхивая рукавом. Отец показывал мне". Выпили, занюхали рукавом. Олега уже ведет - все таки четыре рюмки без закуски. Я говорю: попроси его закуску заказать. Олег начал говорить про еду. Тут наш поилец как закричит: "Хлеба давай!".
Приносит официант хлеба и три рюмки полных. "Теперь надо выпить и хлебом занюхать" - говорит немец. "Но, ни в коем случае не есть" - строго добавил он. Мы (точнее опять Олег за себя и за меня и немец) выпили, смачно все занюхали и Олег упал. Вот взял и упал.
Голландец нисколько не удивился. Он начал мне что-то говорить, чего я не понимал. Я позвал официантку - польку и с трудом разобрался, что понравилась мужику музыка и зовет он нас с Олегом завтра сыграть на похоронах его отца.
Утром, когда Олег с трудом пришёл в себя, я вернул его обратно в шоковое состояние вчерашним разговором с голландцем. Мы все-таки ещё надеялись, что это были пьяные разговоры и наутро он поедет спокойно хоронить своего фатера, забыв как кошмарный сон пьянку с русскими музыкантами. Но не тут то было. в 12 часов за нами приехала машина и повезла нас на кладбище.
В маленькой кирхе женщина-священник отпевала старика с морщинистым как вагонная простыня лицом. Многочисленная родня вытирала сухие глаза батистовыми платочками. Ближе всех к покойному стоял старший сын, который одобрительно кивнул, увидев нас. После отпевания все пошли на кладбище. Возле аккуратной ямы, заботливо устланной целлофаном изнутри, поставили гроб. Я вопросительно посмотрел на заказчика. Он отрицательно покачал головой. Рабочие начали медленно опускать гроб в яму и тут немец дал нам сигнал играть.
Я запел, аккомпанируя себе на аккордеоне. Олег, превозмогая головную боль, пытался подыграть мне на сопилке. Начал я с "Чёрного ворона", плавно переключился на "По диким степям Забайкалья", затем ушёл в "Ой ты степь широкая!"
Участники церемонии молча слушали музыку и смахивали слезы со своих голландских глаз. Конечно, все эти песни я пел и играл очень жалобно, завывая, пристанывая, и даже сам впал в некую печальную истерику. Олег не смеялся лишь только потому, что все происходящее, вероятно, казалось ему продолжением тяжёлого сна алкоголика.
Я спел "Нэсэ Галя воду" так печально, что слезы навернулись у меня на глазах. Следующим траурным произведением я решил назначить "Крейсер Аврора" - детскую песню композитора Чичкова из одноимённого мультика. (Кстати, с самим Чичковым я однажды встречался в Ленинграде на слёте юных талантов). На втором куплете вдруг проснулась престарелая барышня, которая что-то громко начала лопотать, показывая пальцем на меня. Она говорила так нервно, что я понял: мы с Олегом пропали. Барышня узнала эту песню и сейчас всем рассказывала, что это никакая не траурная, а вообще какая-то не та музыка.
Но Олег был спокоен. А он то понимал, что говорит родственница усопшего. Начал он негромко переводить и мне. Да, она узнала эту песню. И тут же начала всем рассказывать, что это песня про революцию, как люди страдали в застенках и вообще, как оказалось, наш покойник сидел в России за что-то политическое и был настоящим революционером в глазах родни. Песня оказалась точным попаданием в нерв мероприятия и печаль ещё больше пронзила всех.
Нас не отпускали. Забрали в кафе. Платили, чтобы мы играли им весь вечер. Я спел все песни, которые знал. В траурной обработке конечно же. "Крейсер Аврору" я пел четыре раза. Перед уходом я сказал Олегу, чтобы он объявил, что у нас есть диски с нашими записями. Он сказал и продемонстрировал диск. Гости купили все диски, которые были у нас с собой. На вопрос "Есть ли там ЭТА песня?" Мы отвечали утвердительно. Это была неправда, но я не мог обидеть людей в такой тяжёлый для них день.
Я сказал себе, что я каждому из них спою эту песню в любой момент, когда они захотят. Бесплатно.